Петр Киле - Свет юности [Ранняя лирика и пьесы]
Какая у меня сатира? Это была всего лишь юношеская проба пера, как я сам воспринимал эту пьесу, с тем о ней забыл совершенно. Затем, когда на склоне лет я всецело занялся драматургией, на первый опыт я не мог взглянуть всерьез.
И вдруг зачитался, с ощущением, что автобиографические нюансы отпали, это жизнь моих персонажей, какими они вышли независимо от меня, это жизнь, какая у нас была и во многом продолжается, с культом свободы, любви и красоты. Это мои первые песни, какие я пою еще с большей свободой и сегодня. Внутренняя форма пьесы словно вызрела за эти годы, и она ощущается, как магический кристалл.
Легко представить, что автор ошибается, но я никогда не был в восторге от своих созданий, лишь теперь ощущаю в них нечто безошибочное, когда все на месте, уже ничего не прибавить и не убавить, свойство классических произведений искусства. Поэтому они не устаревают, а сохраняют свежесть поэзии жизни, поэзии любви.
Я набрал текст, не внося изменений, кроме двух мест: там, где упоминаю, что квартира эта была коммуналка, большая в старинных дворцах, в которых просторные комнаты имели перегородки, с видом отдельных квартир, и в самом конце, исходя уже из общего впечатления от вещи как сугубо поэтического произведения искусства. И изменил название… Одно время, в годы неудач, я безуспешно писал большую повесть под названием «Скрипка и город», от которой ничего не осталось. Между тем у меня в бумагах лежала вещь, на основе которой несомненно вышло бы нечто.
ПРОЛОГ
Интерьер квартиры воспроизводится в Первой части. В Прологе многие предметы и стены убраны. Поэтому сразу за столиком поэта и книжной полкой начинается панорама города.
Сцена первая
Белые крыши, золотые окна, бегущие огни такси и рекламы. Входят Дмитрий Калитин и Нина Кузьмина.
ДМИТРИЙ
Давно… не видел вас.
НИНА
Не помешаю?
Мне нужно… Я… Я подожду Инессу.
ДМИТРИЙ
Я этим занят целый вечер. Есть
Не хочется. Хотя давно не ел…
Читать уж не могу. В кино ходил —
Пустое! Нет, зачем мне правда жизни
Без правды высшего искусства? Будем
Инессу ждать. Вдвоем уж как-нибудь.
Идем. Я покажу, какую книгу
Вчера купил.
НИНА
(возвращая книгу)
Ну, это я не знаю…
Но мне понятна и приятна очень
Живая ваша радость, точно книгу
Вы не купили — написали сами.
Дмитрий листает книгу и ставит на место.
У вас так хорошо. Легко и просто.
Такая тишина, как будто мы
В лесу заснеженном в Сибири где-то.
Скажите, Дмитрий, кажется, у вас
Есть брат?
ДМИТРИЙ
(рассеянно)
Да, есть. Живет в Сибири где-то.
НИНА
Его зовут Григорий… Он женат?
ДМИТРИЙ
Насколько мне известно, нет.
НИНА
Как странно,
Но иногда я думаю о нем,
О вашем брате, будто с ним знакома,
И смутно помню все его черты.
Они следят глазами друг за другом, но каждый думает о своем.
ДМИТРИЙ
(про себя)
Мотив! Его назвать бы можно Вечер.
Все то, чего мы днем искали и…
И не нашли, под вечер разрастаясь,
Как тень, меняет мир, меняет нас.
То, как в тумане, не видать просвета,
То канет все житейское, и жить
Легко, свободно! Хочется любить
Всех молодых красивых женщин сразу.
Нельзя! Но почему? Но отчего?
Нельзя нам жить одновременно всюду.
НИНА
(про себя)
Трамваи светлые беззвучно едут
Через Литейный мост, и телевышка
Зажгла свои вечерние огни.
Синеет фиолетовое небо,
Закатные лучи летят в снега,
И крыши светятся огнем неона,
И людям, кажется, теплее жить.
ДМИТРИЙ
(про себя)
И снова час всеобщего стенанья,
Погибели души и вакханалий,
Исканий юноши — бог весть! — чего,
Смятенья девушки, всего желавшей,
И все-таки застигнутой врасплох.
Рассудок, спи. Или сходи с ума…
НИНА
(про себя)
Мне хорошо, покойно тут сидеть.
Инессу ждать, пожалуй, бесполезно.
Сиди. Тебя не гонят. О тебе
Забыли даже. Что ж, ему все можно.
Нина поднимается.
Что говорить — мне нравится у вас
И уходить всегда мне жаль.
ДМИТРИЙ
(с улыбкой)
Останься жить.
НИНА
Вам хорошо смеяться. Не смешно.
ДМИТРИЙ
Ты первая всех веселей хохочешь.
НИНА
Смеются иногда, чтоб не заплакать.
ДМИТРИЙ
(поражен)
Постой! Ах, боже… Горести какие
Возможны у тебя? Из года в год
Становишься красивей ты, свободней
В движеньи каждом, в поступи счастливой,
В словах, и в танцах новых, и в одежде…
Веселая, красивая! Чего же
Тебе-то не хватает? У Инессы
Здоровье слабое, беда. А ты?
НИНА
Вот именно: а ты? Когда Инесса —
Душа живая, человек. А ты?
Ты, мотылек, живи легко, не так ли?
ДМИТРИЙ
(оправдываясь)
Чего ты сердишься? Не так, конечно.
Я говорю не только о тебе.
Сапожки эти совершенны! В них
Счастливо схвачено стремленье женщин,
Извечное стремленье к красоте.
Шаг вольно точен, дерзок. Хорошо!
(Отвлекаясь.)
Ну, я-то знаю, в туфельках домашних
Твой шаг и ножки лучше и милей.
Как часто я нарочно наблюдал
Прелестные, как мрамор Торвальдсена,
Хорошенькие щиколотки Нины.
НИНА
(с легким осуждением)
Наверно, вы счастливый человек.
В вас что-то есть, что усмиряет
И вихри человеческих страстей,
И бури века. С вами жить легко.
ДМИТРИЙ
(несколько рисуясь, но говорит-то он правду)
Есть дни тоски, мучительных раздумий,
Стоишь один, безмолвный и глухой,
А ветер бьет в лицо и леденит
Живую душу холодом могилы,
Когда все люди, точно сговорившись,
Друг друга мучат, сквернословят зло,
И жизнь, болото глупости людской,
Во мне в ответ рождает отвращенье,
И гнев, и боль, весь хаос чувств бесплодных.
(Поднимает голову.)
Но женщина пройдет походкой важной,
Глаза поднимет и опустит вольно,
Но небо над домами заиграет,
Как акварель, далекими цветами,
Или в который раз непостижимо
Взволнует душу Пушкин иль Шекспир, —
Тогда сквозь хаос чувств, обид, смятений
Разгула злых инстинктов и скорбей,
Блокады предрассудков, крика боли —
Прорезывается зеленый луч,
И озеро души светлеет влажно,
Всплывают мысли, белые кувшинки,
Навстречу к солнцу. Это — вдохновенье,
Покой и воля, знание, что делать,
То внутренняя тишина во мне,
И я в ладу с людьми, самим собой,
Страдания не гнут меня к земле,
Зовут на бой. А бой поэта — труд.
Победа у поэта — красота!
А в ней и Правда и Свобода.
НИНА
(смеясь)
Сегодня я услышала от вас
Слов больше, чем за годы.
ДМИТРИЙ
Это значит,
Года нас изменили в нашу пользу.
НИНА
(глядит пристально)
Мне ехать далеко, я ухожу.
Привет Инессе. До свиданья, Дмитрий.
ДМИТРИЙ
Уходишь? Ладно. До свиданья, Нина.
Они прощаются за руку, и он выходит проводить гостью.
